Марина Лошак, ГМИИ им. Пушкина: «Должно быть все, но на очень высоком музейном уровне»

МАРИНА ЛОШАК выслушала много лестных отзывов в свой адрес за то время, как она возглавляла музейно-выставочное объединение «Манеж». Став директором Государственного музея изобразительных искусств им. Пушкина, она ждет, что теперь ее будут ругать. В интервью заместителю главного редактора телеканала РБК АНДРЕЮ РЕУТУ Марина Лошак рассказала, какие перемены ждут музей.

ЗАПЛАНИРОВАННАЯ ОТСТАВКА

— Уход Ирины Антоновой для почитателей Пушкинского музея был чем-то вроде ухода Папы Римского. Ушла целая эпоха. Конечно, она в монастырь не уходит, она останется президентом музея. Вас не смущает, что она активный человек и будет вмешиваться в деятельность?

— Нет, я надеюсь, что это будет позитивное вмешательство, очень на это рассчитываю.

— Какого рода вмешательства вы ждете?

— Ирина Александровна действительно человек активный, и, являясь президентом музея, она участвует во всех коллегиальных музейных органах, высказывает свое мнение. Она человек очень опытный, с большим международным авторитетом, и я надеюсь, это сослужит еще большую службу музею и поможет мне войти в этот мир. Надеюсь, она по-прежнему будет представлять музейное сообщество на серьезных международных мероприятиях, симпозиумах, встречах. И безусловно, Ирина Александровна будет подключена к делам музея, которых очень много, особенно сейчас, когда мы вступаем в фазу строительства и стратегического развития музея. Я считаю, всем хватит места для работы.

— Газета Guardian писала, что уход Антоновой был связан с тем, что она вступила в конфликт с Эрмитажем. В частности, предложила изъять часть его коллекции для восстановления музея нового западного искусства. Вы как относитесь к этой идее?

— Эту идею все произносят, все транскрибируют, но я думаю, это несправедливо, потому что Ирина Александровна давно уже говорила о том, что пора уходить, о том, что ее семейные дела заставят это сделать рано или поздно. Для тех людей, которые ее знают, это не было неожиданностью. Просто, видимо, настал момент, когда она поняла, что время пришло, да и контракт заканчивался. Не думаю, что это связано с теми отношениями, которые сложились у нее с Пиотровским.

— Сама идея как вам?

— Это чудесная, романтическая, прекрасная идея, и мне кажется, что каждый человек, живущий в Москве, был бы счастлив, если бы в Москве был такой музей. Ирина Александровна бывала в нем, знала, каков он. По воспоминаниям художников, искусствоведов, которые бывали в нем не раз, можно судить, какое он производил грандиозное впечатление. Но мне кажется, этот важный вопрос — не тема для скандала. Решать его должны на государственном уровне, понимая целесообразность организации такого музея. Может быть, когда-нибудь это и случится.

МУЗЕЙНЫЙ КЛАСС

— Девять лет назад горел Манеж. Я очень хорошо помню эту ночь, потому что смотрел на пожар из Кремля, где Путин тогда праздновал свою вторую победу на президентских выборах, и было какое-то обманчивое ощущение перемен. Например, казалось, что Манеж уже никогда не будет прежним после этого пожара, но на деле оказалось не так. Настоящий пожар в Манеже случился только тогда, когда туда пришли вы, потому что вы сделали жуткие вещи. Вы изгнали оттуда Шилова и Глазунова, все эти патриотические пейзажи, которые уже много лет там квартировались, вы изгнали оттуда шубы, мебель и прочую ерунду, которую там продавали, и вы сделали современные и прогрессивные, модные, международного класса экспозиции. Какие изгнания и кадровые перемены планируются в Пушкинском музее?

— Никого не хотелось бы изгонять, потому что это музей с огромными традициями, университетский музей, совершенно с уникальной историей. Все выставки, которые проходили и проходят в Пушкинском музее, не зря собирают те знаменитые очереди, которые его опоясывают и от которых, конечно, хотелось бы избавиться хотя бы частично. Только сейчас в музее проходят две фантастического класса выставки, надеюсь, они будут и в дальнейшем. Выставки традиционного, так называемого старого искусства, всегда должны быть в этом музее. Но хочется, чтобы одновременно с этим, как всегда было в Пушкинском, проходило много других экспозиций, тоже очень высокого музейного уровня. В музее впервые показывали Пикассо, Гойю, Шагала, Кабакова. Причем одновременно с тем старым искусством, которым мы восхищаемся именно в Пушкинском музее. Должны организовываться выставки очень высоких образцов модернизма, серьезные сложные кураторские проекты, которые мы так любим и которыми восхищаемся, современное искусство. Должно быть все, но на очень высоком музейном уровне, для того чтобы самые разные люди чувствовали музей своим домом. И очень важно, чтобы этот дом был дружелюбен ко всем: и к тем, кто пришел посмотреть Тициана, и к тем, кто пришел посмотреть современное искусство.

ФОТОГРАФИРОВАТЬ РАЗРЕШЕНО

— Столько любви в ваших словах к Пушкинскому музею. В то же время вы музейный реформатор, у вас сложившийся имидж очень прогрессивного и современного человека. Всем известно, чем российские музеи отличаются от западных. Там можно все потрогать, пошевелить и обсудить, а в российском — только ходить, смотреть под шипение бабушек, которые бьют тебя по рукам, как только ты пытаешься сделать шаг вправо или влево. Вы все-таки собираетесь сделать Пушкинский музей более современным?

— Далеко не в каждом музее все можно потрогать руками, это не так. Безусловно, в музее нужно чувствовать себя комфортно, там должно быть удобно. К посетителю нужно относиться с уважением и приветливо. Это очень важный посыл, и он должен быть внутри человека. Конечно же, в современном музее должно быть удобно все, включая все то, к чему привык современный человек. Удобная информационная база, удобный гид, Wi-Fi, возможность не дрожать от того, что внезапно зазвучал телефон. Больше фотографировать, давать возможность людям иногда платить за съемку, иногда позволить сделать какой-то кадр. У нас такой мир, когда трудно удержать человека в узких рамках. Перед тем как идти в музей, я задала вопрос на Facebook своим виртуальным друзьям: что бы они хотели увидеть в Пушкинском музее, что им мешает и чего они ждут? Получила огромное количество очень серьезных и иногда трогательных откликов. Люди ждут больше приветливости, открытости, меньше очередей, возможность взаимоотношений с тем, что они видят.

МУЗЕЙНЫЙ КВАРТАЛ

— Не секрет, что во всем мире музеи — это бизнес. Они могут зарабатывать деньги, могут быть даже прибыльными. В нашей стране это, как правило, не так, если не говорить о музеях утюга, сыра, мышки и прочих. Пушкинский музей будет капитализироваться?

— Безусловно. Вообще в современном музее должны быть условия, которые позволяют, с одной стороны, человеку чувствовать себя комфортно, а с другой — тратить деньги. Должны быть музейные магазины. Я, например, обожаю музейные магазины — они всегда самые интересные. Потому что с ними работают лучшие дизайнеры, там — самые лучшие книги, самые интересные вещи. Они построены так, чтобы человек не мог пройти мимо них. И, конечно же, в музеях существуют отличные рестораны, кафе. Тем более их должно быть много, когда речь идет о музейном квартале. Должны быть сервисы для детей, для семейного посещения. Вообще это разветвленная структура, которая не коммерциализирует пространство, а просто помогает эффективным путем зарабатывать деньги в музеях, которых всегда не хватает.

— Говорят, вы любите или коллекционируете дамские шляпки и примитивное искусство…

— Я не то что коллекционирую, а люблю. Действительно очень люблю наивное искусство. И у меня была коллекция древнерусских шапочек конца XVII — начала XIX века. В основном Вологодской и Архангельской области.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее о музейном квартале. Многие говорили, что он изменит и так пострадавшее лицо старой Москвы. На какой стадии сейчас этот проект и какие планы?

— Я только начинаю в это вникать. Честно говоря, стройка давно должна была начаться, однако все тормозится и тормозится. Норман Фостер, который предложил проект, больше им не занимается. Он сейчас корректируется. На картинке все очень красиво. На деле — множество проблем. Я сама за то, чтобы неповторимая часть Москвы была очень деликатно использована. Я очень люблю Волхонку — это действительно одно из немногих мест, которое осталось нетронутым. Не хочется его разрушать и превращать в место, где разные стилевые постройки соперничают друг с другом. Но, с другой стороны, известны примеры, когда современная архитектура вписывается в контекст старого города. Это не та проблема, которая решается одним человеком или даже компанией людей, мощными строителями. Мы в сущности закладываем новую страницу не только в облик Москвы, но в целом в историю, мы сейчас пишем ее. Сейчас я читаю двухтомник, посвященный истории Пушкинского музея, — это потрясающе интересная книга. Там рассказывается о каждом человеке — что он сделал, какой вклад внес. Я прочитала биографию всех своих 15 предшественников. До Ирины Александровны Антоновой было 14 директоров музея, все — мужчины. Она первая женщина-директор. Я еще не понимаю, как это все свести в какой-то один клубок, но то, что это страшно интересно, что от тебя многое зависит и ты можешь что-то сделать правильно — это очень важно. Собственно, это единственный момент, почему я пришла в музей. Мне хорошо, хотя и трудно жилось в Манеже этот год. Но у меня все получалось, было значительно меньше проблем, чем будет сейчас. Меня все любили и все хвалили. А сейчас меня все будут ругать, я чувствую.

— Будут придирчиво разглядывать. А деньги уже выделены? Можно о каких-то сроках строительства музейного квартала говорить?

— Пока срок окончания строительства музейного квартала — до 2020 года.

— В последние месяцы происходит много крупных событий в области искусства. Большой театр сменил своего руководителя, Политехнический музей, еще раньше — Кижи. Приходит новое поколение? Почему сейчас?

— Я не знаю, совпадение ли это, но в каждом конкретном случае своя история. Я прекрасно отношусь к Анатолию Иксанову, считаю его выдающимся директором. За время его руководства Большой театр очень окреп с точки зрения искусства. В Политехническом музее более молодые люди сменяют своих заслуженных предшественников — в этом есть естественный момент, и мне кажется, он позитивный. Тем более что все эти люди становятся президентами. Теми, кто может участвовать, влиять и помогать следующему поколению директоров делать то, что делается. Все движение в правильном направлении.Источник: РБК daily