Писатель Йен Фрейзер: «Человек, прошедший Сибирь, закален больше, чем на 100 процентов»

Одним из главных гостей Красноярской книжной ярмарки стал писатель и журналист The New Yorker ЙЕН ФРЕЙЗЕР. Последние двадцать лет он часто путешествует по Сибири, собирая материал для статей. По результатам этих поездок он выпустил книгу Travels In Siberia — взгляд выпускника Гарварда на территорию, которую многие американцы считают самым лютым местом на Земле. С писателем побеседовал корреспондент РБК daily ЕГОР ГАЛЕНКО.

— Вы разделяете Сибирь и Россию в целом? Иными словами, есть ли в Сибири что-то, чего нет в России, и наоборот?

— Я бы скорее разделял понятия «Сибирь» и «весь остальной мир». Когда я приезжал в Петербург или Москву, они, конечно, казались мне островками безопасности по сравнению с теми местами, где я побывал. Это исключительно жестокое пространство, где ты всегда должен быть начеку. Расслабляться нельзя ни на секунду. В одном из первых путешествий мы ехали зимой по реке на автомобиле, и водитель между делом заметил, что за последнее время тут шесть машин уже ушло под лед. И это — нормальное положение дел в Сибири. Ежеминутно могут возникнуть непредвиденные трудности, которые приведут к плачевным последствиям. Люди живут с этим знанием.

— …И это сильно меняет их психологию.

— Разумеется. Многим, особенно в Америке, русские кажутся непонятными и жестокими людьми, но я думаю, что Россия вообще могла бы стать идеальной кузницей кадров для всего мира. Человек, прошедший Сибирь, закален больше чем на 100%, он готов к любым поворотам судьбы. Он обязательно добьется многого уже где угодно — а в Америке так вообще сделает это играючи. Мне кажется, что большое количество всемирно известных русских миллиардеров — следствие именно этого фактора, а не общественно-политической ситуации в вашей стране.

— По поводу ситуации в стране — расскажите, как сейчас в целом, по вашим впечатлениям, американцы относятся к России? В период холодной войны был страх и недоверие, в перестройку — надежды, а сейчас что? Если брать последние 10—15 лет.

— Пожалуй, есть некоторое разочарование, если брать в среднем. Разочарование и недовольство. Перестроечные надежды не оправдались. Но это проблема не России, а американцев, которые к каждой стране относятся как к младшему брату. Чаще всего они хотят, чтобы этот младший брат походил во всем на них, и очень удивляются, когда этого не происходит. Американцы плохо прислушиваются и не очень понимают, почему весь мир не стремится быть как они. А Россия именно в последние 10—15 лет взяла свой курс. Я не могу сказать, верен он или нет, но то, что средний американец разочаровался в России, — это точно.

— По Сибири вы ездили с гидами, но сейчас и сами можете работать провожатым. Гипотетически если бы команда ваших товарищей собралась туда поехать и попросила бы провести, что бы вы им показали?

— Обязательно музей «Церковь декабристов» в Чите — я сам очень интересуюсь историей декабристов, поэтому с легкостью могу провести экскурсию. Конечно, Тобольский кремль. Обязательно стоит побывать на берегу хотя бы одной могучей реки — мне по душе больше всего Енисей. Нужно побывать на Чукотке и пожить с местными жителями. Сам я еще ни разу не был в Норильске и, наверное, с интересом туда бы отправился — индустриальный город, стоящий фактически на льду.

Впрочем, странно приглашать туда друзей. И вообще, в Сибири много мест, куда друзей приглашать было бы странно и опасно, — это отдельный список, знаете ли. Впрочем, я в беседе сейчас постоянно скатываюсь в минор — как все жестоко, холодно и не устроено.

На самом деле это потому, что моя книга начинается с признания в любви к России — фактически я заново родился тут и пережил второе детство в сорок лет, и в Сибирь приезжал в общей сложности больше десяти раз. Кроме того, за все время своих путешествий тут я вижу много радостных перемен: на улицах стало светлее, в Сибири огромное количество разрабатываемых месторождений, города преображаются, их инфраструктура становится богаче и удобнее. Все это небыстрые процессы, но за 20 лет изменения определенно есть, и их заметно невооруженным взглядом.

— Как автора главного американского интеллектуального журнала The New Yorker, конечно, хочется спросить вас: следите ли вы за российской медиасредой и какие процессы вас в ней интересуют?

— Во-первых, по секрету, The New Yorker — во многих смыслах и не главный интеллектуальный журнал Америки, но он очень искусно продает своему читателю образ «читателя главного интеллектуального журнала». Во-вторых, я, откровенно говоря, мало слежу за российским рынком. В основном новости — это из-за того, что русский язык не дается мне даже после стольких поездок в Россию.

Человек, который поразил меня больше всего в этом смысле, — Иван Ургант. Он приезжал в Америку, перед тем как было запущено шоу «Вечерний Ургант», приезжал набираться опыта, и я делал про него материал. Как он начитан! Он цитирует русскую классику от Довлатова до Мандельштама. Разбирается в литературе лучше выпускника филологического факультета — не припомню в Америке такой телезвезды.

Но окончательно Ургант меня поразил, когда начал вспоминать скетчи и приемы из телешоу времен моей юности, — он был идеально знаком с бэкграундом, когда переносил этот же формат вечернего шоу в Россию. Редкая работоспособность и эрудиция — именно это я имею в виду, когда говорю, что русские люди везде добьются успеха. Иногда я шучу, что тридцатилетних сибиряков стоило бы пригласить жить в Америку — страна бы от этого выиграла невероятно.Источник: РБК daily