Книга недели. Джулиан Барнс. Уровни жизни

Джулиан Барнс.
Уровни жизни

Лауреат «Букера» написал, возможно, самую откровенную свою книгу

Эта небольшая книга обычна и необычна для Барнса. Обычна — потому что, как и одно из самых известных его произведений, «История мира в 10 главах», состоит из нескольких отдельных текстов, балансирующих на грани фикшн и нон-фикшн и «смежных» между собой темами и героями: мимоходом упоминаемые в одном становятся главными в другом. Но при этом сюжеты всех трех рассказов-эссе вполне самостоятельны. Первый из них — это беллетризованная биография Надара, пионера воздухоплавания и фотографии (обычное сочетание для того времени). Второе — история недолгих романтических отношений еще двух энтузиастов летательных аппаратов легче воздуха — британского полковника Фреда Бёрнаби и знаменитой актрисы Сары Бернар. И наконец, третье — это история самого Джулиана Барнса, а точнее — просто Джулиана, неожиданно потерявшего любимую жену, с которой он прожил в браке тридцать лет и которая сгорела от рака за тридцать дней.

Она-то и является наиболее для Барнса несвойственной. Не потому, что 67-летний вдовец столь откровенно рассказывает о своей трагедии: в конце концов, и он, и его жена Пэт Кавана — влиятельнейший литературный агент, «делатель знаменитостей» (включая и самого Барнса) — были достаточно известными и публичными людьми. А потому, что колючий постмодернист, мастер виртуозного отстраненного повествования не боится предстать обычным человеком, страдающим, как все. «Я не верю, что мы встретимся вновь. Мне ее больше не видеть, не касаться, не обнимать, не слушать, не смешить; мне больше не ждать ее шагов, не улыбаться от стука входной двери, не прилаживать поудобнее ее тело к себе, а себя — к ее телу». Всякая семья, словно повторяет Барнс едва ли известные ему слова Осипа Мандельштама, держится на слове, на цитате, на разговоре. В бездетной семье писателя и литагента их было с избытком — и это никогда уже не может быть восполнено. Джулиан честно признается, что подумывал о само­убийстве — и остановило его лишь то, что в этом случае память о его Пэт, главным хранителем которой он выступает, исчезнет окончательно.

Но и в таких грустных обстоятельствах человека Джулиана писатель Барнс остается собой. Эссе о смерти жены — «Потеря глубины» — поставлено в книге последним, завершающим. А в двух первых рассуждает о вещах, казалось бы, исторических и посторонних. Но только благодаря этим рассуждениям, полным скрытых аллюзий на личную историю Джулиана, она, эта личная история, может правильно восприниматься. Ведь «сценическая естественность — это не более чем искусный прием, как натурализм в литературе». Это сказано про Сару Бернар, но, похоже, является и писательским кредо самого Барнса.

Михаил ВизельИсточник: РБК daily