Как геополитика стала для россиян ценнее жизни

После начала украинского конфликта внешняя политика оказалась в российском массовом сознании выше человеческих судеб. Анализ опросов и высказываний в соцсетях дает понять: даже усыновление – проявление милосердия – теперь рассматривается как проявление патриотизма и участие в справедливой войне.

Весьма ответственные лица в исполнительной и законодательной власти сообщили о том, что в России сокращается число сирот, находящихся в банке для усыновления. Было высказано убеждение, что толчком к их сокращению послужил «закон Димы Яковлева». Этот закон – инструмент внешней политики. Усыновление сироты – акт милосердия. Как получается, что уровень милосердия в нашем обществе зависит от внешней политики нашего государства, помогает понять анализ массовых опросов и мнений, выраженных в интернете.

Говорят, все, что было «до Крыма», – далекое прошлое. Есть, однако, смысл увидеть, как созревала нынешняя ситуация. Посмотрим, как шла дискуссия по такому вопросу, как усыновление сирот. Динамику мнений мы можем проследить по опросам Левада-Центра, охватывающим все население страны, и по анализу социальных сетей в интернете, охватывающих его относительно продвинутую часть.

Лиц, заявлявших, что они готовы «прямо сейчас» взять ребенка на усыновление, прошлой зимой не набиралось и 5%. А 55% объясняли себе и остальным, что сирот и брошенных детей у нас так много потому, что «в обществе очень много опустившихся людей, подверженных алкоголизму и наркомании». Дети таких людей, говорят работники детдомов, «у нас не нужны никому».

Стоит заметить попутно, что социальный отец таких детей – государство в лице различных институций приютского характера, – напротив, со всей готовностью открывает им двери этих заведений и до поры не особенно желает их отпускать. Будем точны: работники детских домов и подобных учреждений, как правило, рады, если удается найти ребенку хорошую семью. И хорошей семье (в том числе иностранной) они рады подобрать и отдать хорошего ребенка. Но они точно знают: и то и другое суть исключения.

А по правилу, не исключению, эти дети обречены/должны оставаться в заведениях. И заведения, соответственно, должны оставаться. Должна оставаться целая отрасль, для которой сироты – объект попечения, а массовое сиротство – прискорбное, но оправдание существования. Как враждебное окружение – неприятное, но оправдание для существования оборонного комплекса. Параллель придумали не мы. Работники этой системы в полемике с теми, кто, по их мнению, желает «развалить отрасль» (найти семью для каждого ребенка), заявляют, что таковые подрывают обороноспособность страны.

У проблемы сирот, спрятанных, как правило, за глухими заборами в заведениях «режимного типа», неожиданно появился внешнеполитический аспект. Ненужные нашим семьям дети оказались нужны семьям зарубежным, и даже заокеанским. Россия помаленьку стала осваивать еще одну статью экспорта. А наши политики любой экспорт – не только оружия и газа – пробуют превратить в политическое оружие, в предмет политического торга.

Как показывал опрос, простые россияне в одинаковой степени готовы были предположить дурные и добрые намерения американских усыновителей. И когда пустили в ход это оружие: раз вам нужны наши сироты, то мы их вам не отдадим, большинством в 51% наши соотечественники поддержали «закон Димы Яковлева». Но в то, что он направлен на «защиту интересов российских детей», верило в целом по России народу меньше, чем поддержавших его (38%), а 40% догадывались, что его цели совсем иные.

Похоже, тогда российское массовое сознание начало принимать принцип: геополитические интересы выше такой ценности, как детские судьбы, детские жизни, вообще существование частных людей. Масштабы размена были тогда крошечные – если сравнить с тем, сколько судеб и жизней затронула борьба за то, что назвали геополитическими интересами России на ее западных границах.

Когда был принят «закон Димы Яковлева», мнения и интернет-пользователей разделились: большинство считали его правильным и справедливым, меньшинство, преимущественно либеральное, отнеслось резко негативно. Интернет был полон дискуссиями между этими группами, причем разделение шло по линии «интересы государства – интересы отдельного ребенка». Сироты в детдомах – это дети государственные, отдавать их иностранцам – значит ослаблять человеческий потенциал своей страны и укреплять его у враждебной нам Америки, говорили сторонники нового закона.

Противники его делали упор на том, что иностранцы принимают в семьи детей-инвалидов, которые в российских детдомах просто погибают. На это им с пафосом замечали, что доля детей-инвалидов в числе усыновленных иностранцами невелика, а в Штатах убивают как раз здоровых русских детей, которые в родной стране прекрасно жили бы, а потом служили бы ей.

Когда запрет расширился и под него подпали и те европейские страны, где разрешены однополые браки, обсуждения сместились к этой теме. Теперь главный вред от иностранного усыновления усматривали в моральном ущербе для детей. Разврат, с которым наши дети столкнутся в однополых семьях, для них страшнее смерти.

Гораздо реже в сетях звучала тема, что в России огромное количество детей-сирот, не надо спорить, их хватит на всех, главное – лишь бы передать их в семьи, где им однозначно лучше, чем в госучреждении. В основном эта тема поднималась на форумах усыновителей, которые на личном опыте знают, насколько страдают дети вне семьи, насколько они этим травмированы, как тяжело с такими травмами бороться. Но затем даже среди усыновителей мнения разделились. Для значительной доли участников дискуссии потери государства из-за оттока «наших» сирот перевешивали сострадание к ним.

Когда Крым был присоединен к России, это вызвало огромный эмоциональный отклик у участников дискуссий об усыновлении. Как и большинство россиян, они восприняли это с радостью. Теперь в государственников превратилась значительная часть даже тех усыновителей, кто возражал против «закона Димы Яковлева». Появилось большое число желающих принять в семью именно крымских сирот. Почему? Эти дети являются гражданами Украины. Вывезя этих детей из Крыма, где Украина может заявлять на них права, можно далее перевести их в российское гражданство. При этом никто не говорил, что именно этих детей надо спешно спасать потому, что (бывшие) украинские детские учреждения хуже российских. Хуже или лучше – не в этом дело. Этих детей мы сделаем настоящими россиянами, усилив наш политический и демографический потенциал и ослабив таким образом врага. Снова усыновление стало оружием.

Время от времени в России проводится акция под названием «Поезд надежды». На этом поезде в какой-то регион страны приезжают потенциальные усыновители. Там всего за несколько дней они могут выбрать ребенка, оформить на него документы и забрать домой. Этой осенью «Поезд надежды» поехал в Крым. Никогда еще не было столько желающих участвовать в акции и столько их поддерживающих в интернете. Усыновление крымских детей, говорили они, – это не просто помощь ребенку, это наше участие в войне, проявление патриотизма. Меж тем российских сирот, которых не успели взять иностранные усыновители до принятия закона, наши патриоты принять в свои семьи не подумали. Они так и остались в детских домах.

Любовь Борусяк Алексей Левинсон

доцент департамента интегрированных руководитель отдела социокультурных
коммуникаций НИУ ВШЭ исследований Левада-ЦентраИсточник: РБК daily