Ничего святого: в галерее «Риджина» на «Винзаводе» открылась первая за пять лет выставка Павла Пепперштейна

В последние годы Пепперштейн был активен: у него вышел сборник рассказов «Весна» и мистически-многослойный детективный роман «Пражская ночь» (обе книги, как обычно, оформлены самим автором) и прошли несколько европейских выставок. Появились и новые темы для размышления.

Текущая выставка называется «Святая политика», на ней представлены 11 крупноформатных живописных полотен и примерно столько же графических листов, выполненных в последние полгода. Фирменный психоделический реализм Пепперштейна здесь превращается в подобие политинформации — узнаваемые, легко считываемые образы, яркие цвета, броские лозунги. Такой современный плакат на злобу дня. Ребенок, мечтающий о смерти, капитализм с нечеловеческим лицом, Европа в беде, окруженная долларом, чалмой, красной звездой и фашистской свастикой. Цивилизация, убивающая природу. Слоны и какаду, помеченные звездой Давида, с призывом «Евреи всего мира, помогите нам, люди обращаются с нами так же, как обращались с вами в 1940-е годы» и фашисты как олицетворение всей человеческой расы.

Ощущение от выставки остается двойственное. С одной стороны, с высказываниями художника не поспоришь, а с некоторыми изображениями хоть сейчас выходи на митинг. С  другой — для тех, кто знает раннего Пепперштейна, в «Святой политике» слишком явно недостает многослойности. Взять хотя бы «Пейзажи будущего», нарисованные в 2006-м, совсем ранние «Психологические этюды» и «Страсть к иллюстрированию» 1980-х, которые продавал в ноябре Sotheby’s, или иллюстрации к его литературным опусам — в них визуальное искусство, переплетаясь с литературой, наполнялось символами и знаками, создавая альтернативные фантастические миры, по которым начинаешь скучать перед плакатной простотой «Святой политики»

На открытие своей выставки Павел Пепперштейн не приехал, но ответил на вопросы корреспондента РБК daily по телефону.

— Как создавалась «Святая политика»?

— Все началось с того, что прошлым летом меня пригласили на Биеннале в Гетеборге, в рамках которой проходила выставка политического искусства. Меня попросили сделать рисунки для этой выставки, а потом уже на основании этих рисунков я сделал картины.

— В этих работах встречаются разные персонажи — гигантский ребенок, фашист, красноармеец, капиталист, которые кажутся аллюзией на то, как воспринимается мир в детстве…

— Вы правы, действительно тема детского выражена очень ярко. Я вдохновлялся и детскими рисунками, и рисунками для детей. И, кроме того, политической карикатурой, которую дети воспринимают по-своему, еще не «врубаясь» в то, что имеют в виду взрослые. Дети интерпретируют ее по-своему. Воспоминания о моем детском восприятии политической карикатуры стали источником вдохновения для этой выставки.

— В конце 1990-х годов у вас была графическая серия «Святые», где вы изображали святых в более традиционном, буддийском понимании. Спустя 15 лет святой стала политика. Что случилось с темой святости?

— Эти две серии никак не связаны между собой, это просто совпадение слов в названии. Конечно, изменился и мир вокруг, и мое мироощущение, но дело не в этом. У слова «святой» много смысловых оттенков. В «Святой политике» речь идет о моде на политику, которая сейчас существует. Это некое наивное упование на то, что политика может заменить сферу сакрального, занять святое место в человеческом сознании, что, конечно же, вряд ли возможно.Источник: РБК daily