В Михайловском театре показали два балета Начо Дуато

Премьера двух постановок Начо Дуато прошла в петербургском Михайловском театре. Руководитель балетной труппы театра добавил в афишу свой давний балет «В лесу», а также новый, только что сочиненный опус под названием «Невидимое».

Чтобы понять суть искусства Дуато, нужно оценить смелость второго названия: балет — абсолютно визуальное искусство, и вдруг «невидимое». Но так, с помощью парадокса, хореограф объясняет любителям «сюжетных» танцев смысл своего искусства: тяготение в сторону от «очевидностей в искусстве и в жизни». Просто танец, от которого, надеется Дуато, в душе у зрителя что-то должно «зашевелиться».

Балет Na Floresta («В лесу») российской публике известен: Дуато, в частности, ставил его в московском Музыкальном театре, но труппа Михайловского театра исполнила эти танцы впервые. Балет формально посвящен амазонской сельве, ее бушующему плодородию, природному таинству, протекающему под густым лесным покровом. Фактически это нежный и одновременно настойчивый гимн жизни, песня о счастье самовыражения. Двадцатиминутный спектакль (на музыку бразильского композитора Вила-Лобоса и голос певицы, поющей на португальском языке) был сделан в 1990 году, и Дуато, видимо, читает этот балет чем-то вроде пробного камня, на котором проверяется готовность к стилю испанского мастера. Что ж, если это был очередной экзамен для труппы Михайловского театра, то артисты сдали его успешно. Они «схватили» мерцающую чувственность и витальную силу, показанные Дуато в череде пластических «взрывов» и обволакивающей танцевальной непрерывности.

Музыкальным соавтором постановщика в балете Invisible («Невидимое») стал польско-британский композитор XX века Анджей Пануфник. Он возглавлял Варшавский филармонический оркестр, но, не сойдясь во мнениях с властями социалистической Польши, в 1954 году уехал в Великобританию, где стал знаменитым, сочиняя своеобразную музыку — отголоски барокко с мистическим оттенком. Вместе с «лесным» амазонским балетом Invisible образует своеобразную дилогию. По словам Дуато, его новый спектакль «о том труднообъяснимом волнении, которое зарождается в человеке, окруженном природой». Но пластическая картинка далека от прогулок в прекрасных пейзажах и вообще от какой-либо идиллии. Скорее Дуато погружает публику в обобщенный конфликт между свойственным человеку бездумным, почти автоматическим отношением к окружающему миру как к данности и прочими обитателями этого мира, вынужденными приспосабливаться и страдать. Это если переводить условный язык танца на литературные рельсы.

Автор «Невидимого» не только хореограф, но и творец сценографии и костюмов. Он решил балет в оттенках синего цвета, вдохновившись живописью Пикассо голубого периода. Среди безымянных персонажей — некое анемичное прихрамывающее существо в бледно-синем, «увядающего» цвета, тонком трико, и стайка ретивых парней с девушками, щеголяющих в густо-синих, плотных и многослойных одеждах. Существо (природный дух?) изображает прима-балерина Михайловского театра Ирина Перрен, специально для которой Дуато поставил эту партию. Балет начинается одиночеством: Перрен, согнувшись в три погибели, дрожит, как в ознобе, эта же сцена воспроизводится в конце. Между вспышками изнуренности дух то прячется от энергичных гостей, то пытается взаимодействовать с ними. Во главе пришельцев (непонятно, то ли званых, то ли непрошеных) — премьер Михайловского театра Леонид Сарафанов, он чувствует себя в этой хореографии как дома. Дуато, возможно, стал работать более резкими и дискретными мазками, чем в своих прежних балетах, и элементов классического танца у него стало больше: сказался трехлетний опыт работы в российской труппе. Но главная направленность сохранилась: хореограф рассматривает тело как самый выразительный на свете, певучий инструмент, который играет изгибами и ракурсами.Источник: РБК daily